Олег Языков - Крылья Тура. Командировка [2 том полностью]
Рабочий день подошел к концу. Пора было и мне заканчивать. Ничего сегодня я не придумаю. Хотя… как знать! Одна задумка у меня уже вырисовывается.
Я замочил испачканный комбинезон в большущей банке с бензином. Пожилой вахтер обещал часа через два его вытащить, сполоснуть и повесить на просушку. Знакомый "конторский" автобус довез меня до знакомой остановки, и я побрел домой. Кажется, на легкий ужин я что-нибудь в своей студии наскребу… В ресторан идти неохота, устал малость. Теперь бы еще одно — надо, чтобы сегодня мне позвонили ребята.
Ребята не подвели — позвонили около полуночи. Я их сначала отругал, что не спят. Ведь им завтра вставать ни свет, ни заря. А потом мы минут двадцать потрепались. Затем я приказал идти спать, а трубку передать солдату Рощину. Уже сержанту, как мне сказали. Растет парень, глядишь — скоро лейтенантом станет!
— Толя, привет! Слушай, мне твоя помощь нужна… Тут такое дело… Нет ли у тебя в Москве друга-художника, который либо служил, либо служит в армии. А еще лучше — если он на фронте сейчас. Так, погоди-погоди, записываю… Записал… Еще? Давай, чем больше — тем лучше. Ага! Готово. Ну, Толя, спасибо. Нет, пока не могу сказать — линия не защищена. Был бы ты в Москве, я бы тебя попросил… Слушай! А ведь это идея! Обойдутся они там без тебя месячишко! А ну, пан Анатоль, позови-ка мне оперативного!
— …Кто? Серега, ты? Здорово, это Туровцев, Виктор. Ага, из Москвы… стоит пока. Да, девушки красивые! В таких легких, понимаешь, платьицах — аж в дрожь бросает! Ага, и театры работают и кино… и рестораны тоже! Все-все, Серега! Хорош! Теперь слушай сюда… Бери бумагу, карандаш — пиши…
— …Все записал? Не забудь — сразу, как командир придет… Сразу ему и доложи. И на словах передай — это очень важно! Очень! Все, пока.
По команде "Отбой", как и следовало ожидать, сразу наступила тьма египетская. Спо-кой-й-й-ной но-о-о-о…
***Утром я уже не пел, утром я чуть не опоздал. В госпиталь, я имею в виду. Ну, да! Пришла пора снимать марлю с морды лица и начинать смотреть на мир двумя широко распахнутыми, по-детски радостными глазами, а не как циклоп какой-то, прости господи!
В ОКБ я всех предупредил, сегодня меня там не ждут. Да и пауза там пока намечается. Сегодня надо закончить все медицинские дела и получить допуск к полетам. Это главное. Да, еще и мундир надо взять — пригодится. Может, в театр схожу, может еще, что… А если Анатолия удастся вытащить, может, мы суаре какое закрутим, дело молодое, дело нужное. Еще бы одного летчика пригласить. Из ночного бомбардировочного… Но это уже мечты, причем — кретинско-подростковые.
В госпитале, как я не старался прогнать все процедуры поскорее, пришлось потратить время до пятнадцати ноль-ноль. Но врачебную комиссию я прошел, и соответствующий допуск к полетам получил. Уже веселее. Как там товарищ Сталин сказал: "Жить стало лучше, товарищи! Жить стало веселее!"
А ведь верно! Этот солнечный май 1943 года явно показывает всему советскому народу — жить явно стало лучше. А немцев бить стали веселее. Погодите, гады! Еще вам на Курской дуге рога обломают — обхохочитесь! И я, если успею, в этом веселье поучаствую. Уж я эту веселуху никоим образом пропускать не собираюсь.
Мое хорошее настроение еще больше поднял красивый вид молодого офицера-летчика, которого я увидел в зеркале маленького швейного ателье. Облаченный в новенький, прямо с иголочки, мундир, офицер довольно лыбился узкоглазому татарину-закройщику. У того, кстати, глаза и вовсе превратились в щелки от довольной улыбки. Костюмчик, как это сформулируют позже, сидел! Как влитой сидел! Мне очень понравилось. Правильно сделал Верховный, что вернулся к традициям русской армии и военной формы. Мне лично царская офицерская форма времен Первой мировой, да еще с двумя ремнями портупеи, всегда очень нравилась. Настоящая, мужская форма — красивая, достойная и щегольская! И фуражки тогда были куда как хороши. Я вспомнил аэродромы, введенные Пашей-мерседесом, бр-р-р!
Я полностью рассчитался за пошив мундира, сунул закройщику бутылку коньяка в знак благодарности. Тот начал было, но я его пресек — от души подарок, прими, не обижай. Чтобы мундир не помять, решил домой идти в нем. Форму мне упаковали в аккуратный тючок, и я, распрощавшись, отбыл к себе в студию.
А там уже надрывался телефон. Он продолжал звенеть, пока я крупной рысью гнал через три ступеньки вверх, звенел, пока я судорожно искал ключ, брякал, сволочь, когда я этот ключ провернул в замке и замолк, паразит, когда я распахнул дверь настежь.
Но не успел я разочарованно плюнуть и выругаться, как телефон грянул снова.
— Слушаю, Туровцев! — рявкнул я в трубку.
— Где ходишь, Витя?! Я уже весь палец стер, твой номер набирать! Жди, сейчас командир твой с тобой говорить будет! — Это, если кто не понял, Коля-порученец из Штаба ВВС.
— Туровцев? — раздался в трубке голос майора Россохватского, — ты что чудишь там, Виктор? Какая еще командировка для оказания шефской помощи? Совсем офонарел? Ты, что? Весь полк в Москву за собой перетащить хочешь, а? Ну, что замолк? Отвечай!
— И вам здрасссьте, Кирилл Константиныч! Привет вам из весенней Москвы! Столицы нашей Родины, как известно! Ну, что вы на меня кричите, что сердце надрываете, а? Мало вы меня знаете? Не было бы нужды — я бы к вам с такой просьбой и не обратился бы.
Майор только хмыкнул.
— А тут — дело государственное, можно сказать. Необходимость — прямо "Аллюр три креста!"
— Какой еще аллюр, ты же авиатор, а не лошадник!
— Как знать, как знать, Кирилл Константиныч! Вот, обидели вы меня словами своими злыми, подозрениями разными… Почитай — смертельно обидели. А подам-ка я рапорт товарищу Буденному, попрошусь у него в нашу славную кавалерию! Все лучше мне служить будет в казаках — на коне, на свежем-то воздушке, в поле, вокруг — сплошные ромашки! А не в кабине истребителя — жарко, тесно, пахнет бензином и гарью из моторного отсека, трясет. А ну, как помочиться приспичит? Что — с парашютом сигать надо? Не-е-т, не по мне это! Щас прям и напишу рапорт Семену Михалычу!
На другом конце телефонного провода ржали уже, по-моему, несколько человек. Вот, наверное, "кровавая гэбня", подслушивающая мой телефон от Москвы до самых до окраин, смеется на всем протяжении провода. Смеется и записывает, пишет — и смеется.
— Все-все, Виктор, кончай! Некогда мне тут с тобой ржать! Я что тебя приказал разыскать? Отправили мы твоего Толю Рощина к тебе, с попутным бортом сегодня днем и отправили. Встречай. Уже, наверное, сели они в Москве.
— А где сели-то, товарищ майор? Как я их искать буду?
— А я откуда знаю, куда они сели? Ты его в Москву выдернул, ты его и ищи! Все! Не грузи меня больше. У меня и без вас, оглоедов, дел выше крыши! Пока.
Так, что же делать? Нужно искать палочку-выручалочку. Как хорошо, что я придумал этот телефон подключить! Опять набираю номер Штаба.
— Штаб? Приемная? Здравия желаю, капитан Туровцев… Как бы мне старшего лейтенанта Сидоренко найти? Я только что с ним говорил. Ну, да, — Николая! Хорошо, жду… Коля, тебе снова привет! Это опять я — да Виктор же! Нужна твоя помощь… Слушай…
…Шебутной какой день! Мысли лениво, нехотя, катались в голове. Думал я так, сидя за разграбленным столом, заставленным бутылками и тарелками с закусью. Коля Сидоренко уже ушел, благостный, пьяненький и довольный. С его помощью мне быстро удалось определить, где мог сесть бомбардировщик с юга, вызвонить дежурного по этому аэродрому, убедиться, что найденный им сержант действительно Рощин, и смотаться за ним на штабной машине, любезно предоставленной порученцем Колей.
В общем, Николай это застолье полностью заслужил. Да и мне не вредно было оттянуться, а про Толю я уже и не говорю — он за дорогу сильно оголодал и изнервничался. Сейчас сытый, пьяный и помытый нагретой на керосинке горячей водой, сержант Рощин продолжал тянуть службу Родине в горизонтальном положении. Ничего — пусть спит. Его работа еще впереди, успеет.
***— Так, мон шер Анатоль! Тебя сегодня я не трогаю — твое дело все свои дела решить. Так ты точно — в отпуск, а не в командировку? Понял, понял! В отпуск, поскольку командировать тебя с фронта некуда, да и незачем. Значит — мотай в комендатуру, вставай на учет. Вот, возьми деньги, пробегись по магазинам и рынкам. Купи что пожрать, а то я тебя не прокормлю. Тощий как глист, а лопаешь, как слон… или нет — как баклан! Тот целый день есть может. Все понял? Тогда — вперед! На винные подвалы! Да, не забудь к управдому заглянуть, пофорсить сержантскими лычками.
А мой путь уже известен: остановка — автобус — Контора. Но сегодня день начнем иначе — начнем знакомиться с ведущим конструктором проекта.
— Вот, Константин Владимирович! Я вам рассказывал — капитан Туровцев, Виктор Михайлович! Прошу, так сказать, любить и жаловать! Да и не забывайте, заодно, и делами его загружать. Да поплотнее так, поплотнее! Ничего, он фронтовик, он выдержит!
